ПОБЕДИТЕЛИ. Долгая дорога к отцу.

Я бился в ужасе и изо всех своих пятилетних сил пытался вырваться из крепких рук отца. Мне во что бы то ни стало нужно было спрятаться от этого неизвестного, огромного, воняющего и пронзительно вопящего чудовища! Оно было громогласное, изрыгающее оглушительно шипящие облака густого то ли пара, то ли дыма, лязгающее множеством огромнейших красных колес - ничего удивительного в том, что я потом заикался почти до самой школы. Заикание могло быть и более сильным, но мой детский ор-ганизм был уже достаточно закален всевозможными шухерами, ночными сиренами и сонными воплями исковерканных людских судеб.

Сморенный от долгой тряски в кузове грузовика, в котором поспать не было совершенно никакой возможности по причине в хлам разбитой дороги и твердых углов перевозимых коробок, от которых надо было уворачиваться, я видел какие то сны, лежа на груде узлов и мешков с одеждой, сваленных в кучу у вокзальной ограды столицы Усольлага – Соликамска. Видимо сны были настолько интересны, что подкатившего накатом паровоза я не услышал, Но внезапный дикий рев паровозного гудка, сопровождающегося выпусканием не менее громко шипящего пара, заставили вибрировать деревянный Соликамский перрон, а не только детские косточки.
Отец не мог решить, то ли прижимать меня сильнее, то ли уже выпустить,и, глядя в его растерянное лицо, мне еще больше хотелось спрятаться! Тем более, что я знал самое безопасное место в этом мире! И я изо всех сил бился в крепких отцовых руках, чтобы срочно спрятаться туда… Туда, где в полусумраке тебя обволакивает тепло и родной запах… Туда, где тебя не достанет никакая фиксатая блатата… Туда, где не страшен не только смотритель и его начифирившийся урка, или психованный до припадочности КаэРовец из фронтовиков, или наглый вседозволенностью вертухай… Да что уж, там не страшен был сам «кум» и гражданин-начальник полковник Юшман.
Ах, как долго мать не могла отучить меня от этой привычки при любом «атасе» забиваться в это безопасное место! А ведь не робкого десятка я уже был к этому возрасту и, при необходимости, запросто мог впиться зубами любому и куда ни попадя, хоть в горло. Окружающий мир диктовал свои правила, из которых самое главное было – ВЫЖИТЬ !!!
А началась моя долгая дорога по ухабам жизни, вернее еще не началась, а была заложена , предопределена еще в военном 42-ом году. Именно весной этого года восемнадцатилетнего, невысокого с рыжими вьющимися волосами парня, тринадцатого ребенка в семье, выхватили из маленькой вятской деревушки, в срочном порядке выучили военному делу и направили в едва ли не единственную в то время десантную бригаду в звании ефрейтора и в должности ротного санинструктора. Все свои четыре боевых вылета он совершил на Карельском фронте. В третьем бою был жестоко контужен, но уже через два госпитальных месяца в составе своей роты был десантирован для взятия г. Мозельска при наступлении на Карельском фронте. Этот бой оказался для отца последним, как он сказал в редкие минуты откровений:-«…а приземлился я уже без ступни».Уже только в последние годы я выяснил некоторые обстоятельства того боя (сайт «Подвиг народа», Книга памяти…). За этот бой отец был награжден орденом «Отечественной войны второй степени»-«…Будучи раненым в ногу, ефрейтор Иванцов Л.В. самостоятельно сделал себе перевязку и, истекая кровью, продолжал выполнять воинский долг, вынося с поля боя и оказывая медицинскую помощь бойцам своей роты…». Даже и не представляю, сколько бойцов можно вынести на себе с оторванной ступней правой ноги… Десять? Пять? Даже если одного, он уже совершил подвиг !!!
Потерявший вместе с правой ступней сознание, отец был вывезен сначала во фронтовой госпиталь, где ему обравняли косточки и зашили, а затем, по причине начавшейся гангрены дальше - в тыловой… и еще дальше…. В каждом новом госпитале ему отрезали от ноги по несколько сантиметров, но гангрена распространялась снова и снова, выше и выше. Наконец в госпитале Перми хирург обрезал культю с запасом –« …Хрен с ним, с костью, сохранить бы колено!».
Ах да! в госпитале г. Киров, в родной Вятке у отца появилась личная сиделка. Здесь до родной деревни было всего то чуть больше ста км. Так что « сиделка» нашлась в соседней деревне. Она потом так и сопровождала отца по всем последующим госпиталям. Её звали Клава и она была моей будущей мамой.
Вот ведь, у него операции, гангрены, перевязки, переезды из госпиталя в госпиталь, тут еще начавшиеся головные боли - последствие контузии. У нее – бессонные ночные дежурства в госпиталях, стирка бинтов, мытье полов, утки, довести до лестницы покурить, разнести лежачим еду, помочь покушать безруким и еще десятки различных дел… А вот они двое, они взяли и выпустили в свет мою старшую сестру Любу. А ровно через год, день в день ( !!!), появилась на свет и вторая – Галя. Так что отца выписывал из госпиталя за два месяца до победы семейным папашей с двумя дочками, младшая из которых еще сосала титьку.
Как жила молодая семья четыре последующих года? Да, наверное, как и тысячи других таких же. Как еще можно жить в маленькой деревушке ы самом центре нечерноземья – бедно, голодно, но дружно и счастливо. Деревню, где во все времена крестьянин неплохо зарабатывал на горохе и льне, заставили садить неурожайную здесь пшеницу, да и ту колхоз сдавал государству чуть ли не до семенного фонда. Помню, как однажды мать где то на лужайке стала рвать и есть клевер, а на мой вопросительный взгляд ответила:-«А ты попробуй, какой сладкий! Только ты выкусывай в самом центре лепестки.» И еще, гораздо позже, помню как составлял ей компанию, когда она на кухне намоет картофельных очисток и рассыплет их на раскаленную печную плиту. А затем мы наперегонки выхватывали с плиты самые поджаристые и наслаждались вкусом. А в это время в подполье было полно картошки. С тех пор такую картошку я больше не ел. А вот на любом поле не могу пройти мимо клевера, чтобы не сорвать и не попробовать. И на язвительное замечание моего сына: - « И что, думаешь молоко появится? Как у коровы?», ответил:- «А ты попробуй, как сладко! Только ты не весь цветок ешь, а выкусывай лепестки в центре до самого основания. Мня так мама научила…Баушка, которую ты не видел…».
…………………………………………………………..
……не знаю, отчего накатывает в глаз слеза…………………………………………. Не знаю…

Так и не мог выяснить за какие такие преступления в самый разгар голода 48-49-ых годов моего одноного отца объявили КаэРом, дали стандартные 10 лет по совокупности разных частей статьи 58 и направили на исправление Ныроблаг, чуть севернее его последнего госпиталя. Одна из зон до сих пор в Ныробе действует. Остальные представляют собой развалины. Всего в Ныроблаге было пять зон и, за исключением состоящей из пленных немцев Ш-337, делились они по не совсем понятному признаку, ибо во всех присутствовали в тех или иных количествах и уголовники, и КаэРы ( КонтрРеволюционеры – контра, предатели Родины, политические…), а также мужчины, женщины и….и дети…).По состоянию на 12.04.52 г. в Ныроблаге отбывали срок 23 353 з/к, среди которых было 4172 женщины (больше, чем каждый шестой) и 4065 к/р (тоже практически каждый шестой). Дети по спискам не проходили. По словам и ныне живущей женщины, прошедшей через этот ИТЛ, на четырех зонах лагпункта было около тысячи детей в возрасте от 10 лет и менее.

Отца- инвалида определили в контору лесосплавного участка. Там он и выучился бухгалтерскому делу, лагерной экономике и прочему учету. Мать, как жена «политического» свободно отпустили из колхоза (а ведь в то время колхозники даже паспортов не имели !). И она перебралась поближе к отцу, в тот же Ныроб, где было реальнее всего не уморить с голоду дочек пяти и шести лет от роду. Её, как деревенскую, охотно приняли на работу на сельскохозяйственную станцию. И там, у ворот зоны, она и приготовилась ожидать своего кудрявого, рыжего, одноногого…. Четыре года уже ждала… Оставалось всего ничего… Но тут случился удар, потрясший всю страну ! Умер СТАЛИН !!!

Потом мать вспоминала отрывочно, как прятала своих девочек и сама хоронилась в яме, спешно выкопанной и замаскированной сначала лошадиными какашками, потом картофельной ботвой, потому что поселок был затоплен волной насилия, жестокости и крови. Первая волна выпущенных на свободу по случаю всенародного горя состояла из уголовников, которые начинали разнузданно уркаганить прямо от ворот зоны. Все бараки гражданского, «вольного» населения, состоявшего преимущественно из женщин, стариков и детей были разгромлены, разворованы, избиты, изнасилованы.
Наконец начали реабилитировать политических. Отец попал в первую очередь и был встречен у ворот зоны матерью, гордо предъявившей ему своих выживших дочек. Уже школьниц… Они как раз только вернулись с первого урока этого учебного года. А через шестнадцать дней у них были дни рождения и они, быть может ожидали хоть каких то, пусть условных, подарков. Но вместо этого появилось то, о чем постоянно им напоминала мать, и оно оказалось совсем непохожим на ее слова – оно было рыжее, хромающее, воняющее табаком, будящее по ночам такими страшными вскриками и стонами…и мать заставляет еще стирать его окровавленные бинты, в которые он прятал свою культю перед тем как натянуть на нее вышедший из-под топора протез.
Но, слава Богу, все живы, семья снова вместе – стерпится, пообвыкнет, слюбится ! И еще…пожалуй главное – в один из этих же первых вечеров, или ночей (дни-то были на обязательной работе) был зачат Я !!!! На Воле ! В Любви !! В Семье !!!

………………………… а ведь я действительно того… я плачу…………………………………

Ведь нет никакой возможности объяснить, чем провинились перед страной… перед Богом… перед жизнью два любящих человека, которым едва перевалило за тридцать. А с ними и две наивные, верящие в светлое будущее и неизбежность коммунизма девочки десяти и одиннадцати лет от роду…А с ними и я – толи еще эмбрион, толи уже человеческое существо, которое в трехмесячном возрасте уже сознает (по последним современным научным данным), что происходит во внешнем мире.
Почему трехмесячного? Да потому что мне столько было, когда председатель суда произносил: - «четыре года лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима»…

Так бывает! Жизнь – это изощренный своей невероятной фантазией сценарист!
Где-то в октябре этого одновременно радостного и ужасного года на сельхозстанцию пришел «для районирования в условиях североуральского климата» семенной картофель то ли германской, то ли голландской селекции. Мать, как ей казалось, тайком сунула пару горстей этих семян в карман телогрейки. Может, как говорила она, действительно, чтобы попробовать, стоит ли разводить такую картошку, а может , чтоб подкормить свое семейство… Но через неделю ее арестовали. Следствие было коротким, так что не прошло и двух месяцев – 11 картошин величиной с грецкий орех, четыре года общего режима, расхитительница социалистической собственности, т.е. народного добра…т,е. воровка, уголовница. И повезла она меня отбывать свои и мой срока в самую дальнюю зону все того же Ныроблага !!!
Нуууу…..тут , как говорится, повезло всем !
- Отцу, что он имел востребованную специальность и его взяли нормировщиком в ПМК тут же в Ныробе, и при этом еще дали две комнаты в бараке - как –никак девочек же рОстит, школьниц ( им то вона как повезло, иметь в то время отдельную комнату !).
- Матери – что в ней уже был я, и что на зоне тоже были теплицы, требовавшие умелых деревенских рук.
- Мне- что мать была уже сельхозспецом и ее не послали на лесоделяны рубить сучья у сваленных деревьев (долго еще по леспромхозам сохранялась эта «женская» специальность – сучкоруб), а тем более она не попала на нижний склад, где женщины баграми стаскивали с «ленты» хлысты. Таким образом я избежал возможность, как сотни других, быть выкинутым из женского нутра скользким кровяным комочком, чтоб превратиться в пепел в сжигаемых древесных отхода. А оставшихся до появления четырех месяцев мне вполне хватило, чтоб окрепнуть до возможности за жизнь ухватиться. Семимесячным недоноском весом менее двух кг. я появился на свет на зоне Ныробского ИТЛ и вот… сейчас начал отсчет уже седьмого десятка !
(Если вы когда-нибудь в блужданиях по природе попадете на место бывшей зоны, найдите там неподалеку кладбище. На крестах нет подписей, там обычно вырезаны ножом и потому сохранились даты рождения и смерти. И вы увидите, что большая часть крестов принадлежит не дожившим до своей первой годовщины .Мой маршрутный рабочий, однажды на таком кладбище в верховьях Алдана спросил:-« Чё это ? Вроде зона была, а кладбище детское». –«Нет, Вова….Обычное кладбище. Вон и взрослая могила. Просто они были самые беззащитные из бесправных. На них даже продпаек не распространялся, они ведь плану только мешали !...уж я то знаю…)
Родившая в утренний сумерек мать принесла завернутого в кусок выстиранной мешковины меня в лагерный лазарет, где прицепила бирку, чтоб не перепутали с несколькими таким же, стремившимися к выживанию. Ибо паек нужно было отработать, он был ой как нужен сейчас, хотя бы один на двоих. Уж очень ей хотелось сохранить сына… для отца .А тот в это время изо всех сил старался не пить, дочки только перестали его дичиться.

Вот он, тот самый лазарет в наши дни. Его подремонтировать и… Можно опять запускать…

Лагерным распорядком для кормящих матерей было предусмотрено аааагромнейшее по-социалистически гуманное послабление – им давалось в течение дня два перерыва по полчаса на кормление ребенка (естественно без снижения нормы выработки). Как вспоминала мать, она делала соску из внутренней части луковицы (посмотрите – действительно по форме как соска !).
Туда она помещала в тряпочке «жованку» - жеваный хлеб с сахаром. Самое трудное было в этом процессе – не проглотить сахар. Его доставали, покупали, выменивали (на что ?!?) отдельно от пайка. Видимо с этим луком я и получил ту свою ударную дозу витаминов и прочих иммунитетов-
Вот уже 60 лет я ни разу не болел гриппом. Ходить «недоносок» начал в неполных восемь месяцев, ибо нужда заставляла, так было нужно. Очень трудно прятаться не умеющему ходить !
Чтобы иметь возможность чаще кормить меня, и вообще, чтобы был под присмотром материнских глаз, мать научилась носить меня от лазарета к теплицам и обратно под юбкой, где я, ловко обхватив материнскую ляжку и прижавшись к ней до полного слияния впервые вышел в большой мир .Для этого мать предприняла целую тактическую операцию с умышленным повреждение ноги (тоже рисковое дело), и чтобы окружающие привыкали к её хромой походке и потом не обращали на нее внимание. Так и приобрел я свое самое надежное и безопасное в мире убежище, куда ковылял, а потом уже и бегал прятаться при малейшем шухере. Сначала в теплице, потом в женском бараке, потом и на территории лагеря, куда детям вход был закрыт.
Выпускали нас с матерю на волю в сентябре (снова сентябрь !) 1956 года по амнистии…55 года к десятилетию победы. Почти полтора года после приказа об амнистии важные дяди в погонах решали – стоит ли давать свободу столь опасным преступникам. Однако, "учитывая наличие троих несовершеннолетних детей, ходатайство мужа, реабилитированного и с возвращенной наградой, учитывая личное искреннее раскаяние осужденной…"Навстречу отцу, примчавшемуся встречать нас на выпрошенном у начальства грузовике, мать гордо вывела за ручку живого и здорового меня !!!! Услыхав слова матери:- «беги, вон папка тебя ждет !», увидел перед собой рыжую, кудрявую, оскалившуюся от уха до уха улыбающуюся и незнакомую морду, я гордо крикнул:-« а …уй тебе !!!» и ловко нырнул под материнскую юбку изо всех сил вцепившись в родную ляжку. (Много я потом имел неприятностей в детском саду по поводу моего специфического лексикона).
По случаю радостного для семьи воссоединения вечером был приглашен фотограф. Сестры были наряжены в праздничные платья. Старшая сестра (круглая отличница) ни за что не хотела фотографироваться без пионерского галстука, чем сильно обидела младшую, которую в пионеры не приняли по причине наличия матери-уголовницы. «Вот если бы хотя бы училась как старшая…». Так нас и запечатлили на первой в нашей семейной истории семейной фотографии.
Младшая из сестер крепко держала меня за руку, старшая удерживала на месте за плечо, так как я все время норовил спрятаться… ну вы уже знаете куда. Я вообще не понимал, что происходит вокруг, кто эти люди, потому и получился таким малость воинственным, готовым в любой миг оскалиться и постоять за себя. Что и продемонстрировал в первый же вечер и сестрам и отцу, покусав их при попытках вытащить…. Ну вы уже знаете откуда.

Оказывается у нас у обоих одна «Малая Родина» - П/я «319». Потом мы с ней жили на одной улице и ходили в один детский садик. Они уехали из Ныроба на следующий год после нас. Уехали в Казахстан, где она стала заслуженной артисткой Республики, очень рано, в 45 лет вышедшей на пенсию. Такие они – балерины…
Она сейчас у меня в друзьях на «Одноклассниках». Что с того, что не привелось вместе учиться, зато от рыжего мордовского вертухая прятались под одним крыльцом. Но он всё же иногда ловил нас и разламывал одну печенюшку на двоих.
И как-то в разговоре с ней, мы решили, что тоже можем считать себя победителями, как наши отцы и матери. Они победили врага, мы - победили судьбу, выжив назло ей !!!!