Нюанс

Так. Сейчас давайте начистоту: вот вы же согласитесь со мной, что сколько ни тверди людям прописные истины, обязательно и непременно найдётся часть из них, кто истины эти будет подвергать сомнению, оспаривать и не соглашаться? И ладно бы делали они это, основываясь на здоровом скептицизме и полученном багаже знаний, это было бы хорошо и горячо приветствовалось лично мной, но нет, в большинстве случаев - это просто банальное упрямство характера.
Поэтому сейчас перед тем как читать этот рассказ и во время его чтения, вы притворитесь минут на пять, что верите в одно моё высказывание абсолютно и безоговорочно? Вот оно, это высказывание: «Атомная подводная лодка - это очень сложный технический комплекс механизмов, устройств и приборов».
Насколько сложный, вы не поймёте, если в своей повседневной жизни сталкиваетесь с такими устройствами, как локомотивные составы или самолёты, и даже не сможете представить, если уровень ваших практических познаний не выше автомобиля. И очень сложно привести в пример устройство, которое вы могли бы сравнить по сложности конструкции и взаимодействию компонентов с подводной лодкой. Не, ну можно, например, сказать «Большой адронный коллайдер», но кто вообще представляет себе, как он устроен?
История эта произошла именно из-за сложностей устройства, и никак не говорит об уровне профессионализма людей, принимавших в ней участие, ну просто…так получилось.
Экипаж подводной лодки состоит из определённого набора людей с довольно узкими специализациями и нескольких управленцев, которые всех этих узких профессионалов заставляют любить военную службу именно тем способом и в тех позах, в каких это предписывается делать в руководящих документах, а не как попало. Никто не полагается на свой опыт и знания при выполнении ответственных задач - обязательно учатся, учатся и ещё раз учатся, на каждом шагу сверяясь с технической документацией.
Почти двадцать отсеков по три – четыре этажа в каждом, напичканные под завязку приборами, устройствами и механизмами заводов-производителей нескольких стран (в то время республик) можно, конечно, уложить в одну голову, ну чисто теоретически, но, наверняка, какой-то конец из неё торчать всё-таки будет. И опять же, ну кто станет особо заморачиваться, если нужно всего-навсего прочистить раковину умывальника? Ну кто, я вас спрашиваю, отвечайте.
- Слышь, Саша, а у тебя в умывальник нормально вода утекает? – спросил как-то у командира старший на борту во время очередного выхода в море.
Командир даже завис на секундочку от такого неожиданного вопроса в ходе выполнения ответственных задач.
- Э….да, нормально так утекает. Со свистом даже.
- А у меня вот что-то не так как-то булькает. Ты это, скажи трюмным, пусть там прочистят всё, пока не началось.
- Игорь, прочистите адмиралу раковину, а то она у него не так булькает как-то, – передал приказание командир Игорю, когда тот заступил на вахту. Игорь открыл было рот, наверняка, чтобы сказать слово «есть», но его перебил старпом:
- Гусары, молчать!
Сей Саныч как раз уехал учиться в академию, и старпомом стал, назовём его условно, Александр Николаевич, который до этого был старпомом по боевому управлению. Александр Николаевич перевёлся к нам их Гремихи и сначала показался нам несколько странным: ходил всё время плечом вперёд и имел красное надутое ветрами лицо. Искренне он удивлялся тому, что нам в таких комфортных условиях жизни, по сравнению с Гремихой, ещё и жалование платят иногда, а у нас даже тросы между домами не натянуты, чтоб детей не сдувало, когда они в школу ходят. Ну курорт же, а не военно-морская база!
Очень быстро завоевал он нашу любовь и уважение, что довольно непросто, скажу я вам, сделать, назначившись в новый экипаж старпомом по БУ. Немаловажную, но далеко не определяющую роль в этом сыграла одна шикарная особенность его характера: он в одинаково хорошей манере владел как и чувством юмора, так и чувством мата, но и специалистом, наверняка, был хорошим, хотя чем вообще занимается старпом по БУ, лично я плохо себе представляю. Вот может вам Вадим в комментариях расскажет.
Игоря, к этому времени, может, как с месяц назначили командиром трюмного дивизиона, и Антоныч активно ему помогал в обретении необходимых навыков. Хотя, став механиком, он отошёл от трюмных дел. На блиц-совещании, проведённом тут же, было принято решение дуть.
Это, во-первых, быстро, а во-вторых, намного изящнее и технологичнее, чем ковыряние в трубах проволоками и насыпание туда регенеративного вещества из патронов с регенеративным веществом. Чтоб им вдвоём не было скучно и, если что, был бы крайний, взяли они с собой на операцию, гордо названную ими «Адмирал», трюмного матроса Равиля. План был простой: Антоныч держит чоп в раковине у адмирала, Игорь держит чоп в раковине у командира, а Равиль по команде подаёт воздух на продувание. И вода совместно со спрессованным говном и, извините, другими отходами жизнедеятельности высших форм жизни на корабле, не найдя другого выхода, через клапана уходит за борт. Но был один нюанс.
Как могли два офицера с лучшими в мире знаниями устройства корабля проекта 941 забыть, что в командирском блоке три каюты и, соответственно, три раковины, я не знаю, честно. Понятно, как об этом мог забыть матрос Равиль, но как Антоныч с Игорем – это факт, который наука не может объяснить до сих пор даже с помощью британских учёных.
Если бы хореографию сцены дальнейших событий, которые произошли из-за этого малозначительного, казалось бы, нюанса, ставил Джеки Чан, то вряд ли она получилась бы у него так филигранно точна и выверена по миллисекундам без десятка-другого дублей, как получилось у двух офицеров военно-морского флота с одной-единственной попытки.
Антоныч уселся на раковину в каюте адмирала, Игорь - на раковину в каюте командира, они оба понимали всю ответственность момента и поэтому лично вот этими вот самыми руками затыкали свои раковины и подгоняли чопы в сливные отверстия. Матрос Равиль стоял на клапане подачи воздуха и ждал команды «Огонь!», чтоб закончить уже с этим делом да бежать на ужин, который вкусно пах прямо из-за одной пластиковой переборки. Старпом, отужинав и находясь по этому случаю в крайне благодушном настроении, насвистывая какую-то фривольную мелодию, шёл к себе в каюту.
- Что творите, косорукие? – ласково спросил старпом у Равиля, заглянув в командирский гальюн.
- Раковину адмиралу продувать будем!
- Праильно! Праааадуйте ему со всей, так сказать пролетарской ненавистью и от души!
- Есть от души! А мы по-другому и не умеем! – бодро доложил Равиль.
- Да знаю я, как вы умеете, сказочники! Вашими бы ебалами да медку хапануть!
И старпом зашёл к себе в каюту.
В каюте он вальяжно потянулся, снял ПДА с могучего плеча (здоровый был, чёрт) и наклонился над своей раковиной, чтоб …ну не знаю, может плюнуть в неё компотом или лицо сполоснуть, как из-за стенки послышался крик Игоря «АГОНЬ!!!» . И навстречу старпому из его собственной раковины ринулось радостное говно. И говно в этом сложно винить, понимаете? Вот представьте: живёте вы в какой-то нелепой трубе, прессуют вас давлением со всех двух сторон, никаких перспектив и продвижения по службе, а тут рука Провидения выталкивает вас в новый, огромный и неизведанный мир со светом люминесцентных ламп и довольным лицом старпома. Вот что вы стали бы делать в такой ситуации? Ну конечно же, ринулись бы исследовать всё вокруг немедленно, что говно и сделало. Оно ровным слоем покрыло всю поверхность каюты старпома изнутри: каждый болтик обшивки, каждую бумажечку по боевой подготовке, любовно разложенную старпомом на своём столе, бельё, шторы, мебель, парадный мундир с орденами и медалями, фотографии родственников и президента, ну и самого старпома в том числе.
- Бляааааааадь!!! – заорал старпом, который в тот момент, очевидно, не разделял вот этих вот моих философских взглядов на метафизику говна. На команду «Блядь», к каюте старпома подскочили Игорь с Равилем, а хитрый или, скорее, опытный Антоныч не подскочил, ну или может дела там у него какие срочные в каюте флагмана образовались, потому как, знаете, но вот просто так не исполнить эту команду старпома на борту подводной лодки просто невозможно, потому как команда эта универсальна, точна и мобилизует волю в кулак у нормального моряка мгновенно.
Дверь в каюту старпома (которая из, в основном, жёлтенькой стала густо – коричневой) открылась и в узкий проходик к Игорю и Равилю вышел коричневый старпом. Как он орал, ребята! Самки оленей со всех сопок в радиусе восьми километров побросали своих моментально поблекших маралов и ринулись вплавь к подводному крейсеру, потому что так орать не каждый альфа-самец может, если вы понимаете о чём я.
Минут пятнадцать старпом орал восклицательные знаки, непроизвольные и побудительные междометия, предлоги «в», «на», «за», «под», существительные «жуй», «жеваныйкрот», «писссец» и какие-то ещё матные слова для придания своей речи убедительности и эмоциональной окраски. Он даже не заплакал, что должно вам сказать о его силе духа и стойкости характера.
Трое суток после этого Равиль нёс вахту в каюте старпома. Он мыл, стирал, полоскал, сушил, тёр, скрёб, выгребал, сбрызгивал одеколоном и повторял всё это снова и снова. Старпом же эти трое суток в обносках и крайне неуравновешенном душевном состоянии жил на ходовом мостике, потому что, понимаете, как бы поточнее выразиться, от него сильно воняло. Особенности системы кондиционирования на подводной лодке таковы, что, например, от сгоревших на камбузе котлет вонять будет несколько часов, от небольшого пожара – сутки или двое, а от говна воняет очень долго. Не знаю, в чём тут особенности, но может кормили так…калорийно, но запах этот впитывался в одежду, кожу, волосы и куда-то там ещё пострадавшего субъекта, и не помогало ни мыло, ни шампуни, ни спирт растираниями на всё тело. А Игорь на три дня бросил курить. Курить-то ему хотелось, конечно, но вот на мостик подниматься он стеснялся после этого случая. Правда со старпомом они виделись иногда. По долгу своих обязанностей Александру Николаевичу приходилось спускаться в центральный пост, и там он спрашивал у нас:
- Хихикаете, пидоры?
- Нененененене! – отвечали мы ему с Игорем круглыми, как суповые тарелки, глазами со слезой внутри и хихикали.
Повезло, конечно, что Александр Николаевич необычайной широты души был человеком и простил Игоря немедленно, как только перестало от него вонять, да и Равиль приборку в каюте у него сделал на славу, - даже документы по боевой подготовке все отмыл, очистил и высушил, - почти и не заметно стало, что они в говне. Правда, на портрете президента родинка появилась, которой до этого не было, но не тридцать седьмой же год, что такого-то?