9321
65
Покинув показанный в прошлых частях Александровск-Сахалинский, мы продолжили путь на Оху. Впереди - глубинка Северного Сахалина, его главный транспортный узел ПГТ Ноглики (10,6 тыс. жителей) и знакомство с коренными жителями этих мест в музеях и в реальной жизни.
Наш путь начался на 16-м километре, где от дороги на Александровск уходит на север вдоль Татарского пролива глухая грунтовка. Она ведёт в посёлки со звучными названиями Мгачи, Хоэ, Виахту, Тромбаус - на Северном Сахалине, в отличие от Южного, коренная топонимика не была стёрта после войны. Ходит туда дважды в неделю "нефаз", выполняющий роль автобуса, но всё это я уже показывал в посте про Хоэ.
×
На кадре выше - гора Журавлёвка (778м) и неприметная стела: к морю спускается село Арково, где 14 мая 1925 года советские пограничники приняли Северный Сахалин у японских коллег. Само же Арково начиналось в эпоху сахалинской каторги как станок, то есть почтово-пересыльная станция:
Автобусов на дороге не предвиделось до ночи, и мы стали голосовать. Через часок подобрал нас джип с солидным, но не заносчивым человеком за рулём. Он был судмедэксперт из Тымовска, а в Александровск ездил по делам - полагаю, что очень малоприятным. По пути, у редкого асфальтового участка, встречает Верхний Армудан - безлюдное ныне урочище, связанное с историей не царской каторги, а сталинских репрессий.
Точнее - в этой пади расстреливали неугодных. А было таковых в крошечной Сахалинской области много: советской власти на острове до 1925 года не было ни минуты, Колчаку остров подчинился, а указы хабаровского совета игнорировал, и даже телеграфиста Александра Цапко из прошлой части, как пояснил мне sahalinets777, в большевики записали задним числом в 1970-х. Иные белые в 1925 ушли отсюда вместе с японцами, как например украинец Маркиян Борышко, чей сын от японки стал величайшим борцом сумо. Но таких было мало, и в 1930-е годы остров-палач сделался островом-жертвой.
И даже Рыковское в 1937 году стало Кировским. Хотя к Алексею Рыкову это крупное село (1,5 тыс. жителей) не имело отношения, а основал его в 1880 году унтер-офицер Яков Рыков. В 1886 году Рыковское сделалось центром Тымовского округа - самого малолюдного и холодного из трёх округов в Сахалинском отделе. Там сохранилось несколько старых домиков и больница 1885 года постройки, заставшая ещё Чехова, но лучшие здания села - утрачены. Казарма:
Кировское было нам не по пути - оно лежит чуть южнее по дороге Южно-Сахалинск - Оха. Его преемник - ПГТ Тымовское (7,5 тыс. жителей), со стороны Александровска встречающее Ильинской церковью:
Его основал в том же 1882 году офицер Антон Дербин, два года спустя убитый каторжанами. Говорят, за дело, и всё же Дербинским село оставалось до 1949 года. В 1963-м оно разрослось до ПГТ, а в 1975-м сюда пришла железная дорога. Довольно крупная станция, через которую обычно попадают в Александровск, впрочем совсем невзрачна. Из окна машины я заснял лишь ухоженную главную площадь:
А больше всего из построек Тымовского мне запомнился архаичного вида деревянный ангар на северном выезде:
Вскоре нас подхватил очередной дядька на джипе - собственно, не джипы по здешним дорогам почти и не ездят. Стоило мне начать дежурный рассказ о том, кто мы, куда и откуда, как водитель командным голосом прервал: "Мне уже доложили!". В Александровске я упоминал двух девушек из Хабаровска, на Сахалин приехавших в гости, а нам показавших дорогу на скалы Три Брата. Вот у этого дядьки в Тымовске они и гостили, а дядька нас узнал с их слов и отвёз в Воскресеновку - село (700 жителей) в 5км севернее.
Воскресеновка встречает странной статуей "алёши", словно восстановленной селянами после падения с постамента. Рядом - памятник (1970) первой на Сахалине машинно-тракторной станции, открытой здесь в 1932 году.
Обратите внимание на название - на Южном Сахалине русскую топонимику извели ещё японцы, и Советы не стали её возрождать. На Севере же осталась память о старой жизни, которая вовсе не исчерпывалась гарнизонами и каторгами.
Однако была немногим лучше них. Сахалин тех лет был местом мягко говоря не привлекатльным: в Приморье так же сыро, но плодородная земля и бездонный Китай под боком; на Севере холодно и скудные почвы, но зато тайга обильна. Здесь же - зима снежная, лето сырое, земля неплодородная. На самом деле сахалинские почвы не так уж и плохи, но рекордным урожаям картошки на них предшествовали десятилетия исследований и экспериментов. Чехов будущее Сахалина разглядел в нерестовой рыбалке, но ей в те годы здесь умели заниматься разве что туземцы. Попытки переселенцев успехом не увенчались, и из другой Воскресенки, что на месте нынешнего Южно-Сахалинска, народ сбежал в Приморье за пару лет. Так что поставщиком поселенцев сделалась каторга. Для одних она сменялась вечной ссылкой. Другие сами приезжали с материка к каторжанам, чаще всего мужьям, да и те, скучая по жёнам, порой слали письма домой с рассказами, будто бы здесь хорошо. Ну а раз у каторжников были жёны - у них появлялись и дети, которые вроде и вольными людьми числились, а с Соколиного острова им всё равно было некуда идти. Так возникли десятки сёл, и в сёлах этих царила дедовщина. Первые поселенцы держали всё, а новосёлы жили хуже, чем в Европейской части страны - погорельцы. Но и старожилов "кулаками" было не назвать - сахалинская деревня, сколько ни вкладывалось туда государство, отличалась крайней бедностью.
ПАЗик довёз нас до отворота на Молодёжный, и под обещание, что "нееее, сейчас другое время, вас никто не подберёт!" мы остались на обочине. Грунтовые дороги на Сахалине преобладают, и устроены как-то так, что не раскисают в дождь, зато в сухую погоду пылят хуже цементных заводов.
Я знаю немало людей, кому Сахалин запомнился автостопным раем, где первая же машина сама остановится и предложит подвезти. С учётом удивительной общительности островитян, в это верится. Но знаю я и немало людей, которым на здешних дорогах отчаянно не везло, и наш случай - тот же. Машины шли либо под завязку, либо недалеко, а самым гиблым делом оказалось стопить с асфальта, который здесь отмечает посёлки или мосты. Асфальт на Сахалине, где он есть - хороший, и потому водители в таких местах разгонялиются до скорости, близкой к рекорду. Долгие ожидания, медленная езда - место, до которого мы успеем доехать, неумолимо смещалось на юг: Москальво, Оха, Чайво, Ноглики...
Наконец, мы споткнулись об Арги-Паги - большое (1 тыс. жителей) село на границе районов. Позже похожая история повторилась с нами в Новосёлове на Южном Сахалине, с той разницей лишь, что здесь я не довёл дело до ночёвки в палатке. Стояли мы на выезде из села, глядя как напротив местные женщины трёх поколений, - огромная самодовольная бабушка, измотанная худощавая мать и обаятельная глазастая дочь, - продавали ягоды и копчёную красную нерку. На третий час ожидания они даже угостили нас бесплатно и налили чаю в пластиковые стаканчики. На четвёртый же час мои нервы не выдержали, и я спросил их, не отвезёт ли кто нас в Ноглики за деньги?
И вот через полчаса из недр села вырулила видавшая виды "японка", которую вёл интеллигентного вида седой человек. За 1500 рублей он согласился доставить нас в Ноглики, а проникшись нашим путешествиям, согласился довезти ещё чуть дальше - на Дагинские источники. Рассказывал он много интересного, периодически люто ругал правительство, и кажется, не очень верил мне, когда я говорил, что в Европейской части жизнь немногим лучше. Дальневосточники, как и столичники, лучше своей страны знают заграницу, только вместо "а вот в Европе" наш водитель говорил "а вот в Японии", где прежде бывал не раз. Однако можете ли вы представить жителя деревни где-нибудь на Смоленщине, который неоднократно бывал Берлине? А вот житель дальневосточный глубинки, неоднократно бывавший в Токио, Пусане или Даляни - это обычное дело. Кем был наш спутник, я не спрашивал, но скорее всего - моряком, причём явно не простым матросом. Денег с нас он взял по сахалинским меркам правда мало - от Арги-Паги до Ноглик порядка 60 километров, а до источников - ещё 30. Ноглики встречают ревующей газовой электростанцией (1999) с турбиной-памятником у дороги:
И огромным для райцентра аэропортом (2007). Это связующее звено Американского городка в Южно-Сахалинске и нефтепромыслов из следующей части. Основные запасы нефти Сахалина сосредоточены на шельфе, опыта подобной добычи СССР не нажил, а Россия решила его перенимать у других. В 1990-х на Сахалин пришли американские и европейские компании. Экспаты из США, Канады, Европы, Японии, Индии жили на Сахалине годами, и успели построить здесь колониального вида инфраструктуру под себя. В Ногликах мистеры и -саны пересаживались с фирменных чартеров на вертолёты до месторождений.
Ноглики вообще главный транспортный узел Северного Сахалина. В 1979 году общесахалинскую (с японской колеёй 1067мм) железную дорогу из Тымовска дотянули и сюда, а вот дальше вела лишь узкоколейка (причём более старая - пущена в 1953 году), в постсоветское время приказавшая долго жить. До Ноглик ходят два ночных поезда из Южно-Сахалинска - фирменный и нефирменный, - и следующие кадры я снял уже на обратном пути.
Поскольку она логистически самая дальняя от Москвы (по прямой дальше всё же Корсаков) и самая восточная в России. До столицы отсюда порядка 10 000 километров по рельсам и паромная переправа. Рельсы кончаются чуть дальше в промзоне, и это - последний тупик российских железных дорог. Но всё это надо знать, а с виду Ноглики - обычная конечная станция в глухом лесном посёлке, коих я немало видел где-нибудь в Коми или Карелии.
Ноглики фактически представляют собой два разных посёлка. В Ногликах-2, где аэропорт и станция - виды захолустные:
Собственно Ноглики у берега Тыми выглядят иначе. Этот район многоэтажен, ухожен, цветаст и слегка пахнет нефтью. На нефтегазовые посёлки Югры и Ямала Ноглики и похожи просто до боли, со всеми их недостатками и достоинствами. Вот в кадре - спортивный комплекс "Арена" (2009) с логотипом спонсора и Введенский храм (2002). Он же - памятник жертвам Нефтегорского землетрясения, как и многие храмы в этих краях.
У церкви от центральной Пограничной улицы ответвляется длинная-длинная Советская, в чей дальний конец раз в полчаса-час от вокзала ходит ПАЗик. Там лежит мрачный трущобный район, по которому ходишь, оглядываясь. В народе он известен как Гиляцкий городок, ну а "гиляки" - это либо устаревшее русское название нивхов, либо пренебрежительное (как "хохлы" или "чурки") словечко для всех здешних малых народов.
Посёлок станции вырос позже, в 1970-х годах, а начинались Ноглики именно с Гиляцкого городка. Исходное здание Ноглик - культбаза, основанная в 1929 году. Год спустя к ней переехал колхоз "Восток", изначально образованный в селе Ныйво, и в силу специфики своей деятельности населённый в основном нивхами. Затем и русские подтянулись, и в 1960 году Ноглики были повышены до ПГТ, хотя по мне так уже давно переросли этот статус. Здание культбазы (позже ДК "Восток") занимает краеведческий музей, основанный в 1965 году и прежде, чем осесть тут, не раз менявший местоположение.
...Рассказ про Южный Сахалин я начинал с наследия айнов. Но даже айны, не говоря уж про японцев или русских, не смогли бы назвать этот остров своею исконной землёй. Иное дело нивхи - те живут на Сахалине если не 14000, то хотя бы 1400 лет.
Их прямыми предками были люди "охотской культуры", населявшей в последний ледниковый северо-восточный берега Евразии. Откуда они пришли - вопрос открытый, но скорее всего, как и многие - с Алтая. Интереснее, куда они ушли: ледник сковал огромные массы воды океана, и через многие проливы тогда возникли сухопутные "мосты"-перешейки. С Дальнего Востока главный "мост" вёл в Америку, и несколько волн переселения по нему дали начало индейцам. Мостик поменьше связал материк с Сахалином, часть "охотских людей" ушли туда, и когда растаял ледник, оказались отрезаны от соплеменников на материке, которых вскоре поглотили другие народы. Нивхи - это индейцы, оставшиеся в Евразии.
Ну, вернее то одна из гипотез. Нивхи не образуют отдельной расы, как айны, но их язык - такой же изолят. Есть версия, но она скучная, что это отдельная ветвь тунгусо-маньчжурской группы, подвергшаяся сильному влиянию айнского. Мне симпатичнее гипотеза, что ближайшая родня нивхов - алгонкины и вакаши в Америке. А вместе с тем есть в их культуре что-то очень южное: кто-то ищет их родню и вовсе на островах Полинезии. Достоверная же история нивхов вдесятеро короче гипотетической: в китайских хрониках 7 века упоминается народ гилями, а на Японских островах в это же время враги ямато и эмиси (японцы и айны) объединили силы против вторгшихся с севера мисихасэ. По данным японским лингвистов, нивхские слова укоренились в японском языке, а значит когда-то это народ был обширнее и сильнее. Но в Средние века их потеснили выжитые из Японии айны, и даже на Сахалине нивхи перестали быть хозяевами. Фактически, оба народа жили по всему острову, но юг был больше айнским, а север - больше нивхским. Сами нивхи примерно поровну расселились по обе стороны Татарского пролива, и именно от гиляков Амура в 1643 году Василий Поярков узнал, что за за морем недалеко другая суша. Свой остров нивхи знали наизусть, обожествляли его как живое существо, и именно они, в силу природной доверчивости, привели сюда русских - я уже упоминал Закована и Позвейна, показавших Невельскому уголь в бухте Дуэ. Чехов описывал нивхов как дружелюбных, но хмурых дикарей, неимоверно грязных телом, но удивительно чистых душой - нивхи не умели врать и чужой лжи не выносили. На старых снимках у них очень приятные лица:
А так нивхи выглядят ныне. Их осталось 4,5 тысячи человек, поровну на материке и острове, и эта цифра со времён прихода русских практически стабильна. Язык, правда, нивхи неуклонно забывают - хоть немного владеет им четверть народа, а родной он для нескольких десятков стариков. В Ногликах нивхи составляют 6% населения, это крупнейшая их община, а в сёлах Чир-Унвд и Некрасовка их больше половины жителей. Красавцы-ребята - откуда-то из сёл, и все как на подбор выглядят не случайно: это команда, ехавшая на всероссийский фестиваль национальных видов спорта в Сыктывкаре
Благодаря им нам удалось попасть в музей: мало того, что он закрыт по выходным, так ещё и в пятницу работает до обеда. Но ребята в музее ждали поезда, и смотрительница, потратив полчаса на звонки и согласования, таки позволила нам осмотреть экспозицию. Для начала, впрочем, ненадолго перенесёмся в Южно-Сахалинск - только в его музее представлено нивхское зодчество:
Нивхи делились на кхалы (рода), каждый из которых имел общего духа-покровителя, а огонь в очагах зажигал от кремня старшего мужчины. При этом нивхи легко вступали в браки с соседними народами, чаще всего нанайцами, поэтому сетка кхалов постоянно менялась, в среднем род существовал 8-10 поколений. Нивхи жили небольшими деревнями близ угодий, в каждой из которых сосуществовало несколько родов. На кадре ниже - то-раф, зимний дом, усадьба на 3-4 семьи, под снегом становящаяся чем-то вроде иглу. Летом, к началу нереста, нивхи перебирались в ке-раф с кадра выше - дом на сваях, пробуждающий у меня ассоциации с джунглями Папуа и Борнео. Он состоял из двух половин - ближе ко входу амбар, дальше - жильё. Улов нивхи сушили в юколу на стоящей за домом раме, и невыносимый запах вяленой рыбы был верной приметой их стойбищ. А за вешалами - сруб для медведя, а зачем его там держать, я расскажу чуть позже.
140 веков изоляции сделали своё дело. Чехов, Пилсудский и другие исследователи восхищались землянками нивхов, сухими и тёплыми, особенно по контрасту с убежищами каторжан. Мне "гиляков" описывали как "промысловиков от бога". А вот чтобы привыкнуть к дорогам, им понадобилось не одно поколение, и от села до села в 19 веке туземцы предпочитали идти лесом вдоль обочины. Чёрный хлеб был для них изысканным лакомством, арестантская роба - праздничным нарядом. Легче всего нивхи усваивали вредные привычки: айны и японцы научили их курить табак, так что к трубке прикладывались даже дети, ну а чему русские научили - думаю, всем ясно. Спиваются тут хоть и не с одной рюмки, но легко, хотя мне "пьяных туземцев" не встречалось. В целом, на Северном Сахалине нивхи заметны, в Ногликах их регулярно видишь на улицах, а типажи их разные - от таёжного охотника с заглавного кадра до совершенно городских интеллигентных женщин. Самосознание нивхи тоже вполне сохранили, на промыслах держатся особняком, а за слово "гиляк" в их деревне можно и по лицу получить больно. Причём, как объясняли мне, чем севернее место - тем самодостаточнее нивх.
Нивхи были оседлым народом, но до 19 века не знали земледелия, и даже считали его грехом. На летних промыслах они использовали плоты и лодки трёх типов - дощатые, долблёные и берестяные. Самой специфической была "ушастая лодка" мламу - долблёнка с парой козырьков на носу и корме, улучшавших её ходовые качества в порогах. Нивхские селения стояли в основном на промысловых речках, но, само собой другими лодками, ходили они и в море, в первую очередь на нерпу. Охотились нивхи меньше, чем другие сибирские народы, но в зимней тайге чувствовали себя свободно. Узкая лёгкая нивхская нарта не похожа на сибирскую - охотник мог сидеть на ней лишь верхом, подруливая подобием весла, но мог в случае чего и сам нести её на плечах.
Олень с кадра выше - орокский. Нивхи держали только собак - на них и ездили, запрягая в нарты "змейкой", их ели, ими утеплялись. Количество собак было у нивхов такой же статусной приметой, как у тундровЫх кочевников количество оленЕй. "Средний класс" гиляцкого стойбища имел по 30-40 псин на семью, а у домов собакам строили специальные навесы.
Главный вклад нивхов в мировую культуру - карафуто-кен, сахалинский хаски, прижившийся у айнов, а прославленный японцами. В 1910-х годах "сахалинцы" стали основным транспортом экспедиций в Антарктиду - англичанина Роберта Скотта и японца Сэрасу Ноба. Но что характерно, у первых каюром был русский Дмитрий Гирев, а у второго - двое айнов. В Японии, что у нас Белка и Стрелка, популярны Таро и Дзиро - два карафуто-кена, в 1958 году сумевших пережить зимовку в Антарктиде без людей. На сахалинских хаски осваивалась и Советская Арктика 1920-30-х годов, и даже Красной Армии эти собаки тогда исправно поставлялись. Ну а самым рутинным их применением была доставка зимней почты по замёрзшему проливу из Александровска-Сахалинского в Николаевск-на-Амуре.
Материальная культура нивхов живёт теперь только в музеях. Их национальные костюмы, халаты с полой на правом боку и полоской орнамента по отвороту, были очень красивы:
светлые кадры - из музея в Южно-Сахалинске, тёмные - из музея в Ногликах.
светлые кадры - из музея в Южно-Сахалинске, тёмные - из музея в Ногликах.
На обоих кадрах тут женские костюмы, но от мужских на беглый взгляд они не очень сильно отличались. Ещё на кадре выше - наушники и нарукавники, шапки и сапоги. В старину нивхи делали ткань из крапивы, позже предпочли покупать ткани у русских. Белое одеяние с кадра выше сделано из такого специфически дальневосточного материала, как рыбья кожа. На кадре ниже - характерная летняя шапка в виде широкого конуса, курительные трубки, женские украшения, берестяные туески, музыкальные инструменты "заканга" и "кон-гон" типа варганов. Справа - "детская" витрина: одежда и средства утепления, дневная колыбелька с ножками на вису, игрушки и, почему-то здесь же, макеты лодок:
Зимняя мужская одежда и, отдельно, охотничий пояс с кисетом. Ниже - промысловые инструменты, собранные ещё Брониславом Пилсудским: фрагмент сети и колотушка на нерпу в виде нерпичьей головы. Рядом с ней - деревянный топорик для изготовления долблёнок и инструменты для выделки шкур. Справа - в общем то же самое:
У нивхов были кузнецы, перековывашие для местных нужд купленные у японцев металлические вещи. В, например, рыболовыне крючки (удочки рядом) и гарпуны на рыбу и морскую живность:
Своими орнаментами нивхи умели украшать и металл - едва ли не больше всего здесь меня впечатлили наконечники копий:
Нивхи, как и айны, практиковали Медвежий праздник, на Дальнем Востоке совсем не похожий на аналогичное действо в Югории. Медведь здесь точно так же был Хозяином, но как найти к нему подход? Островитяне использовали странный способ: зимой всем племенем находили берлогу с медведицей и медвежатами, будили их, и старшую убивали, а младших несли домой. Там медвежата жили в специальном срубе, а племя холило их и лелеяло, словно родных детей. Медвежонок постепенно становился как бы частью племени, а когда вырастал - ему приходило время отправиться в путь. Медведя водили по селу, в каждом доме его угощали и ласкали, а потом сытого и довольного зверя выводили на алтарь в специальном загоне, привязывали и методично убивали из луков. Айны ещё и душили нескольких собак, и вот уже на том свете медведь в запряжённой нарте и мчался к богам поведать о чаяниях односельчан. Те же гуляли после две недели подряд... Не могу отделаться от ощущения, что медвежий праздник - это какой-то очень древний эрзац человеческих жертвоприношений. В последний раз он проходил именно в Ногликах в 1979 году.
На кадре выше вперемешку атрибуты айнов и нивхов: последние, например, не отправляли с медведем собаку. Самыми нивхским в этой традиции были резные ложки и миски, с которых кормили медведя. Рядом с ними толкушки и мешалки для размешивания этой пищи и, на кадре ниже внизу - плошка для медвежьей головы и доски для разделки обычных и табуированных частей зверя:
У нивхов был богатый фольклор со множеством жанров, самые известные из которых - тылгунд (сказки), ныстунд (импровизации) и кер-аид (маленькие эпические сказания). Сюжеты их довольно колоритны (вплоть до историй про vagina dentata, которые, кстати, распространены и у индейцев), но как правило аморфны. Типичный пример - рыбаки путешествуют вдоль берега, проходя цепочку разных встреч, то опасных, то дружественных, но как-то незримо перекликающихся между собой: допустим, в начале они отрубают руку великану-людоеду, а в конце находят кров и пищу на мысу в виде руки. За тысячи лет в изоляции фольклор не сложился в эпос, а анимистические культы - в целостную религию. У нивхов не было святилищ, или вернее святилищем их была вся доступная Земля: духам леса дары клали под куст, а духам реки - опускали в прорубь.
Вот витрина озаглавлена просто "Мир духов" - культы народов Сахалина были похожи. Все они поклонялись верховному богу неба, хозяевам суши в виде медведя (у нивхов - Палыз) и моря в виде косатки (у нивхов - Тайраадз), у всех были шаманы с бубнами и традиционными плясками. Специфический для дальневосточных островов атрибут - палочка "инау". Только у айнов она была тонкой лучиной, которой за едой придерживали усы, более крупная нивхская - скорее, чем-то вроде волшебной палочки (на кадре ниже), а орокская (на кадре выше) и вовсе представляла собой огромный антропоморфный жезл с копной щепок. В левом нижнем углу - чаша для "кормления моря", то есть подношений тому самому богу-косатке.
Сугубо айнский атрибут - высокая деревянная стела, а чисто нивхский - раф. Покойников нивхи сжигали, а прах их сгребали в кучку, сажали туда деревянную куклу, и накрывали это всё небольшим домиком. Если нивх был убит чужеземцем - на его могиле ставили еловые комли корневищами вверх. Там же порой оставляли посуду и другие вещи, которые покойнику брал на тот свет - но вещь тоже надо было "убить", повредив до бесполезного состояния.
Амулеты нивхи почти не использовали, и их коллекция в музее оставлена другими народами. Здесь на верхней врезке амулеты эвенков, а остальное - ороков, в том числе общеманьчжурский Эндури (Бог Богов, хозяин неба) и сахалинский Доото (хозяин-медведь). Косатку-хозяина ороки называли Туэму, и в целом у них был более привычный пантеон - боги стихий, духи местности, демоны нижнего мира...
Нивхи и айны, как вы уже поняли, были не единственными малыми народами Сахалина. С материка сюда проникали нанайцы и эвенки, и последние в 1860-х годах даже образовали здесь самую что ни на есть заморскую колонию. Но был и ещё один сугубо сахалинский народ - ороки. Или орочоны, или нани, или ольчи, или уйльта - названий у них, кажется, больше, чем живых представителей, коих осталось менее 300. Самое ходовое их - ороки, но на Сахалине чаще их называют уйльта. Забавная деталь: последняя перепись населения насчитала без малого 1000 ороков на Украине. С одной стороны, наследством Зелёного Клина стало то, что через смешанные браки там действительно оказались представлены все дальневосточные народы. Но - по несколько десяткв человек. Здесь же, видать, поднажали толкинисты, и если с эльфами или гномами всё было ясно, то в ороки переписчики явно записали орков.
Настящих уйльта ныне осталось две общины - суннени ("люди ближе к солнцу") в Поронайске (где есть свой "гиляцкий городок" - браконьерское предместье Сачи) и доронени ("люди ближе к полуночи") в селе Вал севернее Ноглик. Там я мельком видел живых уйльта, рыбачивших с моста. Лица их широкие, скуластые, смуглые, похожие на глиняные маски из каких-нибудь тропических мистерий.
Настящих уйльта ныне осталось две общины - суннени ("люди ближе к солнцу") в Поронайске (где есть свой "гиляцкий городок" - браконьерское предместье Сачи) и доронени ("люди ближе к полуночи") в селе Вал севернее Ноглик. Там я мельком видел живых уйльта, рыбачивших с моста. Лица их широкие, скуластые, смуглые, похожие на глиняные маски из каких-нибудь тропических мистерий.
По языку уйльта близки к нанайцам, удэгэйцам, орочам (это не ороки!) или ульчам (это не ольчи!), фактически представляющим собой лишь разные специализации одного и того же народа. Но всё же как островитяне, уйльта держатся особняком - на их язык повлияли айнский и нивхский, а главное - это единственные на "южном" Дальнем Востоке оленеводы. Причем оленей ольчи держат не на шкуры, панты или мясо, а для верховой езды. Уйльта - охотники на оленях:
Прежде они жили полуковичами стойбищами на одну семью. Жилища ороков - аундау (берестяной чум на все сезоны), каура (летний длинный шалаш) и далу (зимний сруб). Постройки были хоть и разборными, но не переносными - стойбища (тулэ) веками располагались на одних и тех же местах, и разобранные постройки просто лежали в кустах до следующего визита хозяев.
В быту уйльта смешались с эвенками, чем-то их научив, а чему-то у них научившись - в Южно-Сахалинском музее им и витрина посвящена одна. Лыжи, нарты, берестяные коробы - всё как у народов Сибири:
Охотничья одежда, в том числе торбаза - огромные тёплые сапоги. Посредине - элементы оленьей упряжи:
Искусство уйльта похоже на искуство нивхов - но ещё проще и грубее. Скажем так - нивхский орнамент можно спутать и с айнским, и с орокским. А вот орокский с айнским - никогда.
Приобщиться к культуре этих народов проще всего в июне, в Поронайске, на празднике Кормления духов моря. Тогда на охотский берег съезжаются мастера и представители национальной интеллигенции со всего Сахалина. На острове нет нивхских или орочонских кафе, а вот на празднике коренные жители представляют и свою национальную кухню. Самое ходовое блюдо - юкола, сушёно-вяленое мясо красной рыбы, прежде заменявшее аборигенам хлеб. А самое специфическое, некогда праздничное блюдо нивхов - мось, студень из нерпичьего жира, рыбьих шкурок и брусники:
Что же до национальной интеллигенции, то вот как раз с ней-то сахалинским народам повезло. Самое известное произведение про Нивхов написал киргиз Чигиз Айтматов - конечно же, это "Пегий пёс, бегущий краем моря". Однако есть у нивхов и своя литература на родном языке, основал которую, как и этот музей в Ногликах, Владимир Санги, по своему вкладу в жизнь нивхов достойный иных божеств. Ещё он написал букварь и учебники - так что хотя бы как мёртвый язык типа латыни нивхский будет существовать. Санги довёл хаос местного фольклора до полноценного эпоса - и книга "Эпос сахалинского нивхов", опубликованная в 2013 году, стала главным трудом его жизни. Сейчас каждый русский от Ноглик до Охи знает, на каком мысу у старика Санги имение и сколько он там развёл собак. Конечно же карафуто-кенов - в чистом виде эта порода почти вымерла. Кредо вождя (а он с 1993 года вождь одного из родовых союзов) - "Если не я, то никто", и в малом народе действительно было бы преступно ждать для своей миссии другого молодца. Наконец, с Санги дружит "Сахалин Энерджи", местная нефтегазовая компания: помощь коренным народам для этих гигантов привычная форма самопиара. Ещё нивхом, правда с материка, был этнограф и академик Чунер Таксами, изучавший конечно же свой народ и составивший первые русско-нивхско словари. А вот чёрно-белые рисунки, которыми отмечены многие витрины - наследие других народов: эвенко-негидалец Семён Надеин родился в оленеводческом стойбище, но в 27 лет отморозил ноги. И ждало бы его угасание в интернате, но вместо этого Надеин стал писателем и художником. Он умер в 1981 году, однако дело его продолжила Альбина Осипова из уйльта, и творения двух художников между собой не отличить. Надеин, Санги, Таксами - все они родились в 1930-е годы, в последнем из сотен поколений коренных народов на пороге неизбежной ассимиляции.
Мы же едем дальше на север - в последней части про Сахалин. До Охи добраться так и не удалось, но увидели мы нечто куда более интересное.
Автор VARANDEJ
Автор VARANDEJ
Ссылки по теме:
- 20 дореволюционных снимков, которые показывают, как жили в России больше 100 лет назад
- Обычные вещи окружающего мира в объективе неординарных людей
- 10 мистических пророчеств Распутина, его жизнь и тайны
- Как люди во всем мире встретили Новый год
- Бесконечность лета в минималистских фотографиях
Новости партнёров
реклама
Вышеназванные населенные пункты - это север