Удивительная встреча с пленным немецким лётчиком Куртом Меиром ровно через 30 лет

После освобождения г. Краснодара (12 марта 1943 года), несмотря на упорное сопротивление противника, на второй день была освобождена станица Ивановская, что в 40 километров от г. Краснодара к Западу.

Немецкая авиация после освобождения станицы Ивановская совершила массированный налёт на неё. Во время этого налёта мы от станицы Ивановская находились километрах в семи. Смотрю, один немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88», оставляя за собой густой шлейф дыма, летит прямо на нас. Пролетев над нами, с него выпрыгнули два немецких лётчика и стали спускаться на парашютах. Один из них, не долетев до земли, застрелился, а другой приземлился. Он от нас был в метрах 30-40.
Красноармеец Борщ Алексей и я побежали к нему. Пока мы бежали, он успел снять с себя парашют, планшет, парабеллум с ремнем и поднял руки. Я ему дал понять, чтобы он опустил руки. Он снял с себя часы, вынул из карманов свои документы, целую пачку семейных фотографий и положил их на землю. Забрав всё его хозяйство, мы пошли к летчику, который застрелился. Он ещё был жив и что-то говорил и просил у своего товарища. Когда я спросил пленного, он сказал, что хочет, чтобы его пристрелили. Дело до этого не дошло. Пока мы объяснялись с лётчиком, тот уже скончался. Никаких документов у умершего летчика не обнаружили. Он оставил их в самолёте. Вернулись к месту приземления пленного. По документам звали его Курт Меир. Личные вещи я ему вернул, но он мне отдал часы и расчёску, как он сказал: "На память". Он, оказывается, понимал по-русски и говорил отдельные фразы.

Пока мы возились с ним, уже начало темнеть, а нам нужно было догонять своих. Встал вопрос: «Что делать с пленным?». Но, тут послышался шум мотоцикла, а потом он вынырнул из-за бугра и поехал прямо к нам. Подъехали к нам полковник в форме чекиста и в такой же форме лейтенант. Я доложил о пленном полковнику и сдал его оружие и документы, а мы с Алексеем побежали догонять своих. А мотоцикл поехал к убитому лётчику.

Я этот случай описываю подробно не случайно. Он имел свое необычное и, мне кажется небезынтересное продолжение…

О чём я хочу и рассказать. Не напрасно же говорят в народе: "Гора с горой не сходятся, а человек с человеком — всегда!.." Так я встретился ровно через 30 лет в 1973 году с Куртом Меиром у входа в парк культуры и отдыха им. К.Л. Хетагурова в городе Владикавказе!

Дело было так. Я после работы заходил за супругой на работу. Она работала в проектном институте "Севосгипрогорсельстрой", который находился тогда на площади Свободы, напротив здания Обкома КПСС рядом с парком. Я заканчивал работу на час раньше, чем она, и часто заходил за ней, и мы домой шли вместе. Я ей позвонил, и сказал, что буду ждать её у входа в парк со стороны площади Свободы. Присел на скамейке, которая была у входа в парк у стены института. Купил мороженное, и опять сел на скамейку.

Не покончив ещё с мороженным, я обратил внимание на сидящих напротив меня иностранцев. Их легко было узнать по одежде и по поведению. Присмотрелся и прислушался к их разговору и понял, что говорят по-немецки. Через некоторое время заметил шрам на левой щеке старшего группы по возрасту. И здесь же возникла мысль: а не тот ли летчик, которого брали в плен под станицей Ивановской? У того тоже на левой щеке был такой же точно шрам. Поколебавшись немного, всё же решил подойти к ним, поинтересоваться, он или нет? Встал и пошёл к трамвайной остановке, чтобы рассмотреть лучше шрам на щеке немца. Все говорило о том, что это он. И рост, и внешний вид, а главное черты лица и шрам на левой щеке, который брал начало выше рта, по всей щеке, срезав нижнюю часть мочки уха.

Подошёл и по-русски поздоровался с ними. Они все дружно ответили мне тем же весёлым тоном по-русски, но с немецким акцентом. Я даже был удивлен, что так чисто по-русски поприветствовали. Они, кроме старика, все встали, и предложили посидеть с ними. Я не сел, но женщину постарше посадил, и мы разговорились. В разговоре я задел тему минувшей войны и задал вопрос старику: был на фронте или нет? Старик побледнел, и ему стало плохо. Откинулся на спину скамейки и захрипел. Старуха начала трепать его по щекам, а молодая женщина быстро под язык ему положила таблетку валидола и начала готовить для укола шприц. Сделала она ему укол, и он постепенно пришёл в себя.

Я предложил им вызвать скорую помощь, но они в один голос ответили, что не надо. Вскоре он начал чувствовать себя получше. Чтобы отвлечь его, я начал спрашивать, кем они доводятся друг другу? Оказалось, что все они члены одной семьи. Отец, мать, сын, сноха, внук и внучка. Они приехали на своих автомашинах из Берлина. Они живут в самом городе. Вскоре старик подключился сам в разговор. Он рассказал мне коротко свою биографию.

Он учился на строительном факультете института в Берлине, когда в январе 1942 года его забрали в армию. Краткосрочные курсы обучения на штурмана и на фронт, на Северный Кавказ. Здесь он принимал участие в нанесении бомбовых ударов по городам: Ростов на-Дону, Батайск, Краснодар, Георгиевск, Прохладный, Грозный и даже в бомбардировке города Владикавказ (тогда Орджоникидзе) и Ардона. Здесь же он был ранен. Дважды его самолет был сбит. Последний раз был сбит под Краснодаром над станицей Ивановской и попал в плен к русским. Здесь я его осторожно остановил и задал вопрос: «А не помните, тех солдат, которые брали вас в плен?».

Немного подумав, он сказал, что один был высокий и худой, а другой низенького роста! Так вот, тот, который был ростом ниже, это — я. После моих слов, он опять изменился в цвете лица, но к счастью на этот раз всё обошлось благополучно. А чтобы он убедился в том, что это именно я, вынул из кармана расчёску и снял с руки часы, которые он отдал мне 30 лет тому назад, и протянул их ему, чтобы он их взял на память. Он так был удивлен, что долго не мог выговорить ничего. На глазах у него появились слезы и начал просить меня, чтобы я их оставил себе на память. "В честь нашей интересной встречи". Он так и не взял их.

Расчёска потерялась при уборке кукурузы в совхозе им. Кирова с. Гизель в 1981 г. Часы подарил своему другу Лолаеву Таймуразу, и они по сей день находятся у него. Далее, он мне рассказал свою историю.

Его отправили вместе с другими военнопленными в г. Краснодар. Оттуда в Алма-Ату. После освобождения г. Киева их перебросили туда, ему, как строителю, в подчинение дали 25 тысяч военнопленных, и они до 1948 года отстраивали город.

В 1948 году он узнает, что их хотят отправить в Германию, и он просит советское гражданство, чтобы остаться, но получил отказ и поехал домой. Его семья находилась в английской зоне оккупации. Жив был ещё дядя по отцу. Он предложил дяде переехать на Советскую зону, но получив категорически отказ, переехал сам, оставив всё своё хозяйство дяде. Женился, имеет двух сыновей.

Старший сын — инженер-строитель. Младший сын — инженер электронной техники. Сейчас с ним здесь младший сын с супругой и детьми. Сноха — врач по специальности. Когда я его спросил: «Почему он испугался?», он мне сказал, что возраст, война и пережитое дают о себе знать. Сердце барахлит. Потом рассказал, что когда его товарищи узнали о том, что он решил побывать на Кавказе и в Орджоникидзе, они сказали: "Ты, Курт, с меткой на щеке. Кавказцы тебя приметят и кинжалом тебе под пупком сделают большую дырку".

— Когда Вы подошли и спросили: "Воевал?", я вспомнил эти, хотя и сказанные в шутку, слова своих товарищей. Кроме того, сказал он, было года три тому назад такое приключение, с одним из наших отдыхающих (немцев), что не испугаться нельзя. И он мне рассказал такую историю:

«Почти каждый год мы приезжали своим ходом на берег Чёрного моря и отдыхали. В 1970 году опять приехали на отдых, на берег Черного моря. Нас, немцев, собралось одиннадцать семей и все устроились одним лагерем. В один день, во время ужина, собрались мужчины и организовали маленький банкет. Недалеко от нас устроились мужчины — русские и они так же, как и мы, сидели и пили. Я заметил, что один из этой группы всё время посматривает в нашу сторону. Потом встал и пошёл в сторону нашей компании. В руке держал нераспечатанную бутылку шампанского. Подойдя к нам, он поздоровался, а потом пристально и долго смотрел на одного из нашей компании. Тот несколько раз взглянул на него, но тут же виновато отворачивался. Мы все притихли. Чувствовали, что-то будет сейчас неладное. Потом он стал сзади немца. Взял и схватил его за волосы и, откинув ему голову назад, по-немецки спросил его: "Что, не узнаёшь, гадина?!" Он отпустил ему голову, но в тот же миг, со всего размаха, ударил немца бутылкой по голове. Голова проломилась, и я увидел, как его глаза выскочили из орбит. Все мы с шумом разбежались в разные стороны. Подбежали к нему его товарищи и забрали его. Подъехала милиция и арестовала его. Надели на него наручники. Но он кричал и просил, чтобы они сняли их. Они удовлетворили его просьбу и как только сняли с него наручники, он с себя сорвал рубашку и все мы увидели на его спине звезду, на всю спину, выжженную каленым железом, как это выжигают на животных, ставя тавро. Его увезли, а нас предупредили, чтобы никто не уезжал, пока не приедут обратно. Мы собрали свои вещи, уложили их в машины и ждали милицию. Они приехали, осмотрели убитого, составили документы. Убитого погрузили в машину. Нас отпустили...».

С тех пор мы только в этом году решились на поездку в СССР. Город Орджоникидзе мы бомбили, но решили посмотреть так, как никогда в нём не были, а слышали, очень много хорошего про Осетию, про город, про природу и о самом народе. Знакомы мы и с творчеством вашего великого поэта Коста Хетагурова. Я пригласил Курта Меири и его семью в гости, но они культурно отказались, сославшись на ограниченность во времени.

На прощание Курт сказал, что больше бояться не будет и постарается приехать в гости в полюбившуюся солнечную Осетию…