Как невнимательно прочитанная шифровка привела к катастрофе самолёта

Скажу одно: независимо от личностных взглядов на нашу службу, пренебрежительное отношение к информации, которая проходит через нас, может запросто привести к трагедии, что и бывало не раз.

В тот злополучный день офицер-шифровальщик в полку отсутствовал, уехал куда-то по служебным делам на несколько дней. Поэтому поступившую в полк шифровку обрабатывал сержант-срочник, старший специалист спецсвязи. А телеграмма была достаточно серьёзная. В одном из авиаполков ВВС произошла авария с гибелью самолёта по причине преждевременного износа какой-то его детали. Кажется из-за того, что при её изготовлении была использована сталь не той марки. В телеграмме подробно описывались все обстоятельства этого происшествия, и было дано ясное указание: на всех самолётах проверить состояние этих деталей, а до выполнения этой проверки ПОЛЁТЫ НЕ ПРОВОДИТЬ.

Сержант шифрслужбы был достаточно опытным и грамотным, текст телеграммы он прочёл внимательно. А в этот день в полку должны были проводиться полёты, и как назло этот полк летал именно на том типе самолётов, о котором шла речь в шифртелеграмме. Поэтому сержант сразу же кинулся искать командира полка для доклада шифровки, хорошо понимая, что к чему. По закону подлости комполка уже убыл на полигон, начальник штаба тоже где-то отсутствовал, зам командира полка был уже на вышке руководителя полётов, словом, практически никого, кому можно было бы доложить шифртелеграмму. Не имея возможности связаться с кем-либо из этих начальников, сержант таки отловил одного из заместителей командира полка, сказав, что у него имеется важная телеграмма по безопасности полётов. Тот на ходу бегло прочёл её, но, видимо, основной сути не понял. Во всяком случае, подполковник расписался за ознакомление, поставил дату и время. С тем и двинулся дальше по своим делам, а сержант-шифровальщик с чувством выполненного долга вернулся в шифрорган, где его ждали другие дела.

Но полётов так никто и не остановил. То ли зам командира не понял всей серьёзности ситуации, то ли ещё что, но с командиром полка на полигоне он не связался, с руководителем полётов тоже и ничего им не сообщил.

Ещё через тридцать минут со взлётной полосы взлетел разведчик погоды в составе экипажа из двух человек, а ещё через десять минут истребитель-бомбардировщик валялся на земле, разбитый в хлам. Оба пилота погибли. Не смогли катапультироваться.

Конечно, как водится, прибыла комиссия для расследования лётного происшествия. И первый вопрос, который был задан ею командиру полка: получал ли он шифртелеграмму, запрещавшую полёты? Командир оказался в полном неведении. По линии вышестоящих шифрорганов, отслеживавших прохождение всех шифртелеграмм, быстро выяснилось, что такая телеграмма в полк поступала и её расшифрование подтверждено. С этой минуты шифрорган был взят под круглосуточную охрану, опечатан, а в полк были вызваны все должностные лица шифрслужбы до штаба армии включительно.

В дополнение ко всему этому быстро выяснилось, что причиной гибели самолёта явилась именно та проклятая деталь, о которой шла речь в телеграмме.

Далее события описываются из уст начальника шифровального органа этого полка.

«Меня срочно отозвали из командировки. Приезжаю в полк. Иду в штаб по аэродрому. Везде царит какая-то гнетущая тишина, обычная аэродромная движуха замерла. Встречные офицеры здороваются со мной как-то отстранённо, смотрят исподлобья, а кто-то и руки не подал. Что за дела? Я знал, что в полку лётное происшествие с гибелью экипажа, это всегда ужасно, но я ещё не знал, каким образом здесь оказалась замешана моя служба.

Подхожу к своему шифроргану. Дверь опечатана, возле двери часовой: «Товарищ капитан, вас ждут в кабинете командира полка». Захожу. В кабинете кроме самого командира комиссия по расследованию или готовый трибунал в расширенном составе: зам комдива, все мои начальники шифрслужбы во главе с начальником 8 отдела армии, начальник особого отдела, военный прокурор, какие-то чины из вышестоящих штабов. И здесь же мой сержант-шифровальщик, бледный как мел и трясущийся как осиновый лист. Бедный парень не в состоянии и сказать что-то толком. Не тратя времени даром, отправляемся в шифровальный орган. Заходят те, кто имеет право. Вскрываем сейф дежурного, извлекаем на свет Божий злополучную шифровку. Все взгляды на неё. Для меня всё становится ясно и понятно. Возвращаемся в кабинет командира, доводим результаты похода остальным членам комиссии. Через несколько минут перед комиссией стоит злополучный подполковник, расписавшийся на шифртелеграмме и ничего не сделавший для её выполнения или хотя бы доклада командованию. Слово берёт председатель комиссии.

– Товарищ подполковник, вы читали шифртелеграмму о запрете полётов до обследования самолётов?

– Не могу сказать. Не помню.

– Это ваша роспись на телеграмме?

– Бе…, ме…

– Что вы сделали для её выполнения, кому сообщили?

– Да я…, да мы…, да я думал…, я хотел…

А что тут скажешь? Роспись, фамилия, дата и время ознакомления красноречивее любых слов. Отпираться бесполезно. Преступное бездействие тоже налицо.

– К шифровальной службе у комиссии нет вопросов. Всё понятно. Шифртелеграмму не уничтожать, хранить до полного окончания расследования.

Понятное дело, теперь я буду хранить её как зеницу ока, разве что не пожизненно».

Чем всё закончилось для подполковника, ставшего виновником, пусть даже косвенным, гибели двух лётчиков, я не знаю. Не интересовался. Но в моём полку я постарался довести все обстоятельства этого дела до максимального количества лиц, урок кому-то на будущее.

К слову сказать, за время моей службы было несколько аналогичных случаев, когда мне приходилось вмешиваться в лётную работу и останавливать полёты. Но в полку, где мне посчастливилось служить, за все те годы не было ни одного случая гибели лётного состава или иных происшествий по вине шифровальщиков.